– Как слава Богу-то, Михалыч? Куда собрался? – спросил рыжебородый Фома подошедшего Спиридона.

– Да как тебе сказать, собрался на рыбалку, да бают, ноне рыба вся извелась, – поглаживая усы, ответил Спиридон.

– Ты послушай старого рыбака, брехать не стану. А с рыбой, скажу, придешь. Только знать надо, куда ходить. Пойдешь на Гнилое или Ливнево – придешь без рыбы. Нет, ты, мил человек, иди в сторону Двухбратного, на озерки не заходи. А иди прямо на Лебяжье, не дойдешь с полверсты – сверни направо. Проторенная тропинка выведет тебя на плотину. Вода здесь темная, мутная, не рыбачь, карась мелкий. Пройди еще несколько сажен с гаком. Слева будут Кресты, справа продолговатое озеро Платное. Вот из этого Платного вытекает неглубокий ерик в Криушу. Посреди него два небольших омута – один глубокий, другой помельче, заросший тростником. Вот ты здесь и остановись. Сомов я из этого омута кило по пять вытаскивал на закидушку.

– Есть у тебя такая снасть? – спросил Фома Куклин.

– Как же, имеется. Мыслимо ли идти без нее. Так вот на эту закидушку нацепи кусок обжаренного мяса, да не свинину. Нешто он будет тебе свинину лопать? Да што я тебе толкую, не знамо местность, заплутаешь, не найдешь. Постой-ка, я сейчас соберусь, пойдем вместе. Благо, у меня время свободно, да и сомятинки захотелось. А ты все ли взял? Червяк имеется? А опарыша прихватил? Корму, корму надо рыбкам взять.

– Я взял хлеба – сухарей ржаных.

– Кашку бы надо взять, ладно, я что-нибудь придумаю.

– Деда, возьми меня с собой, – попросился белобрысый внук Кирилл. Я вам вещи носить буду и рыбу. А когда вы будете ловить, я нарву бабушке столбунцов для пирогов.

– Сиди дома, карауль сады, кур не пускай в огород, – строго сказал дед.

– Михалыч, да пусть малец идет с нами, на природе отдохнет.

– Ну ладно, пусть будет по-твоему, просвежится, детям полезно.

  Утром вышли втроем со снаряженными снастями в твердой уверенности, что придут домой с рыбой. День выдался не жаркий, тихий, безветренный. Высоко в небе пел свою песню жаворонок, наполняя мелодичной трелью окрестность. Пигалицы отводили криком прохожих от гнезд своих. В перелеске долго и монотонно куковала кукушка.

– Считай, Спиридон, сколько осталось тебе жить.

– Тридцать разков отсчитал: не дело, разве я столько проживу. Шестой десяток доживаю, из меня уже сейчас песок сыплется.

– Бог даст – доживешь. Много ли делов – три десятка?

– Вон Родион Зюзин до столетнего рубежа дожил. А Домна Гамырева перешагнула столетний. Вот и выходит, немного тебе кукушка накуковала.

  За разговором незаметно пришли к продолговатому Михайлову омуту, по краям заросшему осокой и тростником. На середине от дуновения ветерка покачивались белые кувшинки.

– Запомни, Спиридон, если кувшинки растут посредине, значит неглубоко. По пояс или по грудь делов-то будет.А вот где свежо и чисто, там поглубже. Дно илисто или коряжно – тут наша с тобой сомятина-то и живет. Ты закинь закидушку прямо сюда. А я удочки настрою на красноперку, шибко здесь крупная рыба водится.

– А ты учи ученого. Нешто я не знаю, чай, не впервой рыбалю. Ну, а на сома, так на сома, давай попробую, закину.

  Потянулись длинные минуты ожидания. Поднялось жаркое солнце, в природе все стихло.

 «Набрехал Фома. Затащил меня за семь верст киселя хлебать. Какая тут рыба? Лягушки – и то не квакают», – подумал с досады Спиридон.

  Но вот зазвенел колокольчик, натянулась леска. Спиридон медленно потянул ее на себя. Что-то тяжелое продвигалось к нему.

 Вдруг сильный рывок оборвал леску почти у самой руки. Она повисла в воздухе, задевая камыш. Он бросился за ней в воду и вовремя ухватил ее. Леска снова натянулась, рыбак дал ей слабину.

– Эх, Спиридон, надо было помучить рыбу, куда поспешил!

– Фома, иди сюда, сом здоровенный, помоги вытащить. Тянет меня к себе, страх какой тяжелый, наверное, с полпуда будет, а может, и больше. Да скорей ты, шевелись, увлекся своими красноперками. Нешто это рыба?

– А ты потрафляй ей, потрафляй. Потяни, отпусти, играй с ней, как кошка с мышкой. – Да сил у меня не хватает, наверное, пудовик. Бес его знает, никогда такой рыбины не попадалось.

– А ты иди ему навстречу, разузнай, где он засел, может залез под корягу.

– Ага, там шибко глубоко, а я плавать не мастак.

– Да как же, глубоко. Ты не ходи в яму, краешком иди. Смотри, не шевелится. Значит, под корягой залег. Сейчас мы его голыми руками возьмем. Подходи ко мне ближе, да не цепляйся ты за меня, дно-то вот оно, рядом.

  Спиридон шагнул немного в сторону и ушел с головой под воду. Быстро вынырнул, фыркая и мотая головой, сказал:

– Мелко, язви тя в душу, еле дно достал. Связался с тобой, как с малым дитятей. Краем, краем ходи. Зачем в омут лезешь? Вот, смотри, иди за мной. Да крепче леску держи.

  Михалыч оступился, потерял равновесие и ушел под воду. Быстро вынырнул на поверхность и сказал:

– Кажется, глубоко, но вода теплая. Знаю я эту яму, но дал маху. Надо бы палку прощупывать дно, ну, да ладно, и так сойдет. Мы теперь купаны, ближе к краю шагай, видишь, под ногами коряга – значит, где-то здесь спрятался, черт усатый. Сейчас мы его живым возьмем, считай, он наш будет. Уха из сома хороша. А жареный вкусный – пальчики оближешь.

– Ел когда-нибудь сомятину? – спросил Фома Спиридона.

– А как же. Что поросенок жирный, а сало во рту так и тает, хотя всякой нечистью питается.

– Ну вот и пришли, я на что-то живое наступил и не шибко глубоко. Нырну, погляжу, что там.

Фома скрылся под водой, шаря по дну руками.

– Там коряга, и хвост здоровый под ней, – вынырнув, произнес он. – А под корягой лежит матерый, пудовик, не меньше. Давай нырнем оба, уцепимся за хвост и вытащим его. Вот нам и рыбалка с тобой. Ну, рассуждать неча, вырвется – уйдет, и поминай, как звали.

– Нырнем!

  И две головы скрылись под водой. Полминуты их не было, скользкий хвост выскальзывал из рук, и добыча не шла из засады. Сом ударил широким хвостом, и они выскочили на поверхность, испачканные илом.

– Вот, черт, бесова сила. Я же говорил тебе, надо тащить вместе.

– Вместе с тобой тащили,– оправдывался Спиридон. – Скользкий дьявол, не возьмем его голыми руками. Вот бы веревку завязать.

– Веревку, веревку, скажет тоже. Где ты возьмешь здесь веревку? Домой что ли сходишь?

– А что, если рогатину в хвост воткнуть, рогатиной и тащи его, – не унимался Спиридон.

– Придет же в башку – веревка, рогатина, да здесь ни одного путного дерева нет.   

  Подошел Кирилл с полной сумкой щавеля и столбунцами.

– Раздевайся, Кирилл, лезь сюда, да возьми палку какую-нибудь,– позвал Фома внука. – Сома поймали, вот он здесь, под корягой. Ты нырни спереди от нас да его палкой по башке ударь. Он вылезет к нам, тут мы его и поймаем. Ногами на дно не вставай, может схватить за ногу. Бьемся с ним уже час, а вытащить не можем. 

  Мальчишка разделся, подплыл к ним с небольшой суковатой палкой в руках.

– Отплыви от нас на два аршина, нырни, да палку-то суй под корягу. Значит, бей его там. Мы тоже нырнем, потащим его за хвост, вот и вся наша задача. От нас не уйдет, втроем осилим это чудовище.

  Все трое нырнули под воду. В это время на берег села стая ворон и растащила у Фомы всю красноперку. Палка Кирилла не достала цели. Фома и Спиридон тащили сома за скользкий хвост. Тому, видимо, надоело лежать, и он снова ударил по воде широким хвостом. Рыбаки всплыли на поверхность, испачканные грязью.

– Дьявол какой-то, а не сом. По-хорошему с ним обращаемся, не идет и баста, – возмущался Фома. – Жалко оставить с наживкой, еще сдохнет ненароком. Давайте еще раз попробуем, может сдвинем с места, тут ему и крышка.

  Все трое снова под водой. Кирилл несколько раз ударил сома по голове. Сом подался назад, ударил что есть силы два раза хвостом. Рыбаки моментально всплыли и шарахнулись в разные стороны. Выскочили на берег, крестя мокрые лбы.

– Бес какой-то, а не сом. Совсем уже был в наших руках. Лежал бы смирно, а то вздумал махать хвостом, – сказал Фома.

– Теперь ищи его, ушел в глубину, – пояснил Спиридон.

– Ну, что, полезли за ним?

– Лезь ты, я сытый после твоей сомятины. Говорил: рыбак, с рыбой придем. А где твоя красноперка? Пока сома ловили, в воду упрыгала?

Фома осмотрел вырытую яму, но рыбы в ней не было.

– Выдался денек, чудеса в решете, да и только. Собирайтесь домой, рыбаки, сомятины наелись, ухи из красноперки дома попробуем, – съехидничал Спиридон. 

  Всю дорогу Фома шел молча, не проронив ни слова.